Неточные совпадения
Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна,
Что, безотрадно изнывая,
Его вседневно ждет она;
Он верил, что друзья готовы
За честь его приять оковы
И что не
дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника;
Что есть избранные судьбами,
Людей священные друзья;
Что их бессмертная семья
Неотразимыми лучами
Когда-нибудь нас озарит
И
мир блаженством одарит.
Но, не слушая или не слыша возражений, толстовец искусно — как находил Клим — изображал жуткую картину: безграничная, безмолвная тьма, в ней, золотыми червячками,
дрожат, извиваются Млечные Пути, возникают и исчезают
миры.
Она видела теперь в нем мерзость запустения — и целый
мир опостылел ей. Когда она останавливалась, как будто набраться силы, глотнуть воздуха и освежить запекшиеся от сильного и горячего дыхания губы, колени у ней
дрожали; еще минута — и она готова рухнуть на землю, но чей-то голос, дающий силу, шептал ей: «Иди, не падай — дойдешь!»
— Да, вы можете надеяться… — сухо ответил Ляховский. — Может быть, вы надеялись на кое-что другое, но богу было угодно поднять меня на ноги… Да! Может быть, кто-нибудь ждал моей смерти, чтобы завладеть моими деньгами, моими имениями… Ну, сознайтесь, Альфонс Богданыч, у вас ведь не
дрогнула бы рука обобрать меня? О, по лицу вижу, что не
дрогнула бы… Вы бы стащили с меня саван… Я это чувствую!.. Вы бы пустили по
миру и пани Марину и Зосю… О-о!.. Прошу вас, не отпирайтесь: совершенно напрасно… Да!
Монастырь он обошел кругом и через сосновую рощу прошел прямо в скит. Там ему отворили, хотя в этот час уже никого не впускали. Сердце у него
дрожало, когда он вошел в келью старца: «Зачем, зачем он выходил, зачем тот послал его „в
мир“? Здесь тишина, здесь святыня, а там — смущенье, там мрак, в котором сразу потеряешься и заблудишься…»
— Здесь все друзья мои, все, кого я имею в
мире, милые друзья мои, — горячо начала она голосом, в котором
дрожали искренние страдальческие слезы, и сердце Алеши опять разом повернулось к ней.
Максим сознательно беспощадною рукой пробил первую брешь в стене, окружавшей до сих пор
мир слепого. Гулкая, беспокойная первая волна уже хлынула в пролом, и душевное равновесие юноши
дрогнуло под этим первым ударом.
Я всегда боялся отца, а теперь тем более. Теперь я носил в себе целый
мир смутных вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему, не изменяя своим друзьям? Я
дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «дурным обществом», но изменить этому обществу, изменить Валеку и Марусе я был не в состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я изменил им, нарушив данное слово, то не мог бы при встрече поднять на них глаз от стыда.
Иван Онуфрич весь синь от злости; губы его
дрожат; но он сознает, что есть-таки в
мире сила, которую даже его бесспорное и неотразимое величие сломить не может! Все он себе покорил, даже желудок усовершенствовал, а придорожного мужика покорить не мог!
В эфире звезды, притаясь,
Дрожат в изменчивом сиянье
И, будто дружно согласясь,
Хранят коварное молчанье.
Так в
мире все грозит бедой,
Все зло нам дико предвещает,
Беспечно будто бы качает
Нас в нем обманчивый покой;
И грусти той назва…нья нет…
И песня моря
дрогнула и изменилась, и волны разрезаны и сбиты, и кто-то в глубине со страхом прислушивается к этому ходу непонятного чудовища из другого, непонятного
мира.
Когда-то в детстве
мир был для меня населен таинственными духами, и по ночам я
дрожал от суеверного ужаса.
Дюрок был очень взволнован. Молли вся
дрожала от возбуждения, ее сестра улыбалась насильно, стараясь искусственно спокойным выражением лица внести тень
мира в пылкий перелет слов, затронувших, по-видимому, все самое важное в жизни Молли.
Когда мы говорили, голоса наши звучали и останавливались над нами в неподвижном воздухе, как будто мы одни только и были посреди всего
мира и одни год этим голубым сводом, на котором, вспыхивая и
дрожа, играло нежаркое солнце.
Он крупно ругался, а внутри меня все
дрожало от презрительного хохота, и не без основания делил я тогда весь
мир на инспекторов просто и инспекторов наизнанку. И все они тянулись к моей голове: одни — чтобы остричь ее, другие — чтобы вытянуть из нее волосы.
«Грядет
мира помышление греховно, борют мя окаянную страсти», — шепчет она,
дрожа всем телом.
Земной
мир снова принял ликующий вид. На ветвях деревьев и на каждой былинке
дрожали капли дождевой воды, превращаемой лучами солнца в искрящиеся алмазы. На лодках тоже заметно движение. Люди снимают с себя намокшие покрывала, разбирают шесты и снова идут вперед вверх по Анюю.
В нем я видел, или, лучше сказать, чувствовал, посланца по мою душу из того чудного, заветного
мира искусства, который вдруг стал мне своим — и манил и звал меня к себе, привечая и ластя… и я стремился к нему,
дрожа, и млея, и замирая от сладостной мысли быть в нем известным, знаменитым… славным…
Человек, одержимый страхом смерти, целиком находится по сю сторону жизни, в этом
мире, и не способен уже испытывать трансцендентного ужаса перед тайной смерти, он слишком поглощен своим организмом, слишком привязан к земной жизни и
дрожит за нее.